К дню памяти Священномученика Германа, епископа Вязниковского (15 сентября)

Священномученик Герман, епископ Вязниковский

СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ГЕРМАН (РЯШЕНЦЕВ) (1884 – 1937)

«Происходит не только одно разрушение твердыни и того, что для многих святое святых, но происходит очищение этих святынь, их освящение через огонь жестоких испытаний <…> Многие из нас предназначены, быть может, быть искупительными жертвами, и надо, таким образом, думать более не о том, чтобы получить возможность жить где-либо в городе, а о граде грядущем, где все наше земное со всеми скорбями и невзгодами только путь и дверь».                                                                                                                                                                                 (Свщмч. Герман. Письма из ссылки. 1934 — 1937)

Священномученик Герман (Николай Степанович Ряшенцев), епископ Вязниковский, викарий Владимирской епархии, родился 10 ноября 1884 в Тамбове в купеческой семье. По окончании тамбовской гимназии в 1902 году поступил в Казанскую духовную академию, где на первом курсе был пострижен в монашество, а на четвертом — рукоположен во иеромонаха. Преподаватель Псковской духовной семинарии (1906), инспектор Псковской духовной семинарии (1907). С 30 января 1910 инспектор Вифанской духовной семинарии. Затем ректор Вифанской духовной семинарии, архимандрит (1912).

«Живя в Сергиевом Посаде, отец Герман посещает процветавшую в то время Смоленскую Зосимову пустынь, где подвизались два знаменитых старца – схиигумен Герман и иеросхимонах Серафим <…> часто посещает Гефсиманский скит, с настоятелем которого игуменом Израилем его связывали особенно тесные дружеские отношения, и конечно, Свято-Троицкую Сергиеву Лавру – среди ее насельников он находит близких себе по духу <…> Ко времени жизни в Сергиевом Посаде относится также знакомство с семейством Верховцевых, Верой Тимофеевной и ее дочерью Натальей Александровной, поселившихся там в 1916 году. <…> Очевидно, благодаря Вере Тимофеевне отец Герман сблизился и с митрополитом Макарием [Макарий (Невский) (1835-1926), митрополит Московский и Коломенский (1912-1917)], и тот подарил ему, после рукоположения во епископа, свою архиерейскую мантию. С Натальей Александровной отца Германа сразу же соединила глубокая дружба».

В июле — августе 1915 и апреле — августе 1917 архимандрит Герман, обладавший незаурядным даром проповедника, состоял священником в действующей армии.

С 1918 — епископ Волоколамский, викарий Московской епархии (1919). Жил в Свято-Даниловом монастыре. Принимал участие в работе над акафистом блгв. кн. Даниилу Московскому: первые семь кондаков и икосов были ранее написаны неизвестным автором, о. Германом составлена заключительная часть, начиная с восьмого кондака, а епископу Феодору (Поздеевскому), по его собственному свидетельству, принадлежит редакторская правка. К этому же времени или немного раньше относится начало окормления Владыки у отца Алексия Мечева.

19 февраля 1921 арестован за чтение проповедей и заключен в Бутырскую тюрьму. Там же находился митрополит Сергий (Страгородский), будущий патриарх. Первое время, находясь в общей камере, они вместе совершали богослужения, и заключенные могли присутствовать на этих службах. Здесь же состоялось знакомство епископа Германа с Натальей Дмитриевной Шаховской-Шик, дочерью Дмитрия Ивановича Шаховского и женой будущего священника Михаила Шика, с которой потом, так же, как и с отцом Михаилом, Владыка много лет поддерживал переписку. 14 сентября 1921 епископ Герман был освобожден без права выезда из Москвы.

Вновь арестован в июле 1922 года, заключен в Бутырскую тюрьму, в июле 1923 приговорен к ссылке на три года в Западную Сибирь.

В 1923 — 1924 отбывал ссылку в селе Самарово, где имел возможность служить в местной церкви, для этого он сам изготовил себе архиерейский жезл и митру. (Впоследствии он назовет эту ссылку отдыхом, «баловством»). С этого времени началась обширная переписка со многочисленными знакомыми и родными, благодаря чему Владыка не чувствовал себя оторванным от друзей.

В декабре 1924 — 1925 переведен в деревню Чучелинские Юрты Тобольского округа. В августе 1925 освобожден, вернулся в Москву.

30 ноября 1925 вместе с другими архиереями, проживавшими или служившими в Даниловском монастыре, был арестован по обвинению в создании нелегального так называемого «Даниловского синода», который якобы служил проводником указаний двух бывших обер-прокуроров — Самарина и Саблера. «Даниловской линии» (критика Патриарха и устранение от церковно-административных дел), как видно из его переписки, епископ Герман не сочувствовал и болезненно переживал начавшееся по этой причине расхождение с архиепископом Феодором (Поздеевским).

21 мая 1926 приговорен к трем годам ссылки в Среднюю Азию. По дороге в ссылку ему пришлось неделями ждать этапа, «валяться на грязном полу».

С сентября 1926 находился в городе Турткуле Аму-Дарьинской области, а с февраля 1927 в городе Ходжейли Каракалпакской автономной области. В январе 1928 освобожден и, вернувшись в Москву, получил назначение в Вязники.

С лета 1928 года — епископ Вязниковский, викарий Владимирской епархии.

14 декабря 1928 епископ Герман был арестован по делу о «группировке вязниковских церковников». 17 мая 1929 Особым Совещанием ОГПУ Владимирского округа был приговорен к трем годам лагерей, как «идейный вдохновитель группировки, достаточно показавший свое подлинное реакционное лицо».

В июне 1929 — 1930 Владыка находился в заключении в Кемском лагере. Сторожем склада в Кемперпункте был епископ-исповедник Афанасий (Сахаров), который упоминает о встрече с епископом Германом в составленном им перечне дат своей жизни, дат арестов, ссылок и заключений.

6 января 1930 помещен в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН). В лагере занимался плетением рыболовных сетей. 25 января 1930 года заболел тифом. Болезнь, продолжавшаяся два с половиной месяца, до апреля 1930 года, превратила епископа Германа в инвалида.

30 ноября 1930 вместе со стариками, больными и калеками он был переведен из Соловецкого лагеря на материк и находился на положении ссыльного, в крайне тяжелых условиях, иногда не имея даже крова над головой.

С 1931 отправлен в ссылку под Котлас, затем в Великий Устюг, с октября 1931 в северные села. За это время Владыке пришлось сменить более 12 мест назначения.

Освобожден в начале 1933 года. В 1933 — 1934 жил в Арзамасе, где был встречен тепло и мог иногда служить вместе с епископом Арзамасским Серапионом (Шевалеевским), но, как «административно-высланный», никакой должности не занимал и жил помощью близких и местных верующих.

В 1934 был арестован по обвинению в том, «что совместно с епископом Серапионом активно боролся за поднятие авторитета религии и    сплачивание духовенства в Арзамасской епископии». Приговорен к трем годам ссылки.

В 1934 — 1937 находился в ссылке на станции Опарино Северо-Котласской железной дороги (ныне Кировская область). Переведен в село Кочпон под Сыктывкаром, где стал духовным руководителем общины ссыльных священнослужителей и мирян, которые соблюдали обеты иноческой жизни и старались оказывать помощь нуждающимся и находившимся в лагерях. Здесь, при Свято-Казанском храме, Владыке удалось собрать церковный хор, где пели преимущественно ссыльные монахи. По праздничным и воскресным дням у него на квартире собирались на беседы ссыльные священники, монахи и миряне. Епископ Герман многим помогал и поддерживал павшим духом.

Владыка Герман был твердо убежден, что в годину бедствий совершается дело Божие. В письмах к своим духовным чадам он писал: «Конечно, логика христианской правды и должна каждому из нас говорить: стало меньше храмов – сам будь, и ты должен быть храмом Бога; стал неудобен вход ко многим святыням – сам стань этой святыней и живой иконой; не стало многого внешнего, много влияющего на внешних и младенцев ещё в вере – дай им <…> теплоту искренней и нерассеянной молитвы и высшее изящество веры: простоту и глубину благоговения и смирения»

В 1936 году, ожидая освобождения, Владыка обсуждал с друзьями, где лучше поселиться для новой «передышки». Ссылка заканчивалась 2 марта 1937 года, но 23 февраля 1937 епископ Герман был вновь арестован и обвинен в организации «контрреволюционной группы «Священная дружина»» в Сыктывкаре. По приговору тройки при УНКВД Коми АССР, вынесенному 13 сентября, приговорен к смертной казни.

15 сентября епископ Герман (Ряшенцев), а также проходившие по этому делу епископ Серапион (Шевалеевский) и еще одиннадцать соузников, были расстреляны. Предполагаемое место захоронения находится на старом Тентюковском кладбище Сыктывкара.

Определением Священного Синода от 6 октября 2001 года имя епископа Германа включено в Собор Новомучеников и Исповедников Российских.

ВСПОМИНАЯ НАТАЛЬЮ АЛЕКСАНДРОВНУ ВЕРХОВЦЕВУ

Однажды я гостил у своих друзей в Ярославле, и они предложили мне почитать машинописную копию переписки епископа Германа (Ряшенцева) с Верой Тимофеевной и Натальей Александровной Верховцевыми за 1919 – 1937 (год расстрела владыки Германа).
Письма открылись мне не просто как эпистолярное наследие духовного лица, но, в первую очередь, как уникальный исторический документ, содержащий свидетельство истинной христианской веры, всеми беспощадно гонимой и уничтожаемой, но всегда живой в верных и бесстрашных последователях Христа.
Эти письма воспринимались как личное обращение, и расстаться с ними было невозможно. Недолго думая, я приобрел компактную пишущую машинку и, тыкая по клавишам сначала одним пальцем, потом двумя, дошел до трехпальцевой техники скоропечатания. Не соблюдая никаких правил – лишь бы успеть, я сумел, худо-бедно, полностью перепечатать письма, т.к. их надо было возвращать. А затем неспешно, вчитываясь в каждую строчку, я напечатал набело свой черновой экземпляр.
Из писем возник живой образ подвижника Божия, смиренно и с глубоким рассуждением несущего крест нескончаемых ссылок и лишений, его духовное возрастание вплоть до мученической кончины, его попутные встречи с собратьями по вере и служению, подробные, интереснейшие описания мест и нравов, природы… Владыка Герман нес многолетний подвиг повседневного исповедничества в самых разных условиях и никогда не отступал от святоотеческой традиции, являя своим смирением истинную красоту Православия.
Время переписки казалось очень далеким и, хотя письма Владыки ощутимо приблизили меня к 1920 – 1930-м гг., но и в мыслях не было, что кто-то из адресатов этих писем может быть жив.
И, о чудо! Неожиданно, те же ярославские друзья сообщают, что в Туле живет и здравствует Наталья Александровна Верховцева и есть ее адрес. Более того, она будет рада людям, интересующимся личностью Владыки и его письмами.
Этим «открытием» я поделился со своей крестной – Верой Алексеевной Горбачевой, она также горячо восприняла письма Владыки, написанные к тому же прекрасным литературным языком. И мы собрались в гости в Тулу.
Впечатления о первой встрече были очень яркими, и я сразу постарался записать их по горячим следам.

… Сегодня, 2-е января 1979 года, обычный, постный, будничный день, но для нас с Верой Алексеевной он стал радостным праздником. Нам довелось увидеть дивный цветок из букета безвестных угодников Божиих, неприметно для мира цветущих на нивах духовных, и вдохнуть его чудный аромат.
Наталья Александровна Верховцева, с которой мы познакомились в этот день, старушка 85 лет. Когда-то в прошлом сестра милосердия, духовная дочь отца Иоанна Кронштадтского. Вернее сказать, духовная внучка, поскольку духовной дочерью в полной мере была ее мать – Вера Тимофеевна Верховцева. Любовь к св. прав. Иоанну Кронштадтскому, настолько горячая и нежная, что при одном имени этого поистине святого служителя Божия, явленного многими чудесами и всецело преданного Богу, трепещет ее душа.
Будучи духовно близкой многим замечательным пастырям русской Церкви и особенно епископу Герману Ряшенцеву, она благоговейно хранит в своем сердце благоухание этих цветов земли русской, хотя и отцветших, но и поныне живых для своих преданных и любящих духовных детей.
И думается, что Господь не берет к себе этих всем существом преданных Богу стариков и старушек, пока всю свою горячую веру и любовь к Богу, и то неизреченное благоухание известных и безвестных служителей Божиих, с которыми они по милости Божией соприкоснулись на своем пути, они не передадут тем, кто целью своего земного странствия избрал вечное Небо, а не тленную, хотя и родную, землю.
Живет Наталья Александровна одна. Два года назад она похоронила двух своих близких людей – мужа, Виктора Капитоновича Виноградова, и подругу Марию, вместе с которой когда-то купили дом в Туле и жили в нем в полном душевном согласии и любви. Вместе пили и горькую, и сладкую чашу, вместе прошли большую часть жизненного пути.
С мужем, Виктором Капитоновичем, Наталья Александровна была знакома и дружила с двенадцати лет. Сын священника, он окончил Казанскую духовную академию, но священником не стал. Учительствовал в Туле, не скрывая свою родословную. Преподавал в школе литературу и русский язык. Его очень любили дети. Он делал много доброго.
Наталии Александровне было тридцать пять лет, когда она, освободившись из заключения, приехала в Тулу и, по Божию благословению, вышла замуж за своего друга детства.
Прожили они очень дружно, не дожив двух лет до золотой свадьбы. Виктор Капитонович умер в 1976 году, ему было 88 лет. А вслед за ним, через три месяца, не дав Наталье Александровне оправиться от этой потери, ушла и подруга… Господь дал силы пережить и первую утрату, и вторую.
О смерти Марии у Натальи Александровны сохранились очень трогательные воспоминания. Лежа в гробу она просияла, и, как говорит Наталья Александровна, «лежала такая красивая, что глаз нельзя было отвести. Господь призрел на ее необыкновенную скромность. Никто, кроме Господа не знал о ее нуждах и болезнях».
Осталась Наталья Александровна одна. Но Господь ни на минуту не дает ей почувствовать одиночество. Дух ее всегда бодр, всегда вместе с ушедшими, и она всегда чувствует необыкновенную близость к горнему миру. Храм находится далеко от дома, и она по немощи, хоть и утверждает, что еще «физкультурница хоть куда», на службе уже не бывает. Священник приходит к ней домой и причащает. «Не пропадает, — как она говорит, — и сестринское звание». С 1914 по 1916 Наталья Александровна работала сестрой милосердия в солдатском лазарете Павловской общины на Арбате. Свое сестринское служение она несла с любовью к раненым, и они, вернувшись на фронт, писали ей трогательные письма, которые она хранила всю жизнь и завещала положить их себе в гроб.
Теперь на ее попечении только один предмет нежной любви, — больная, старая собака (овчарка Друня, бывший Дружок), за которой она ухаживает, как за малым ребенком. Это трудно, но все же по силам, с другими «пациентами» она бы вряд ли справилась и потому благодарит Бога за эту собаку.
Наталью Александровну взволновал наш приезд, хотя она и ждала его. Дом, в котором живет Наталья Александровна, близкие друзья купили для нее, собрав в складчину свои «гробовые» деньги. Знакомились мы в гостиной (или столовой). Это довольно обширная комната, сплошь заставленная, загроможденная всевозможной мебелью. Перед окном продолжением подоконника стоит стол с множеством цветов в горшках, что немного напоминает оранжерею и очень оживляет обстановку. Большой диван, старенький, очень мягкий и к тому же исторический. На нем любил отдохнуть владыка Герман, здесь же сиживал и патриарх Тихон, когда они жили в Сергиевом Посаде в одном доме со старцем Алексием Зосимовским. В письмах владыка Герман нежно вспоминает об этом «диванчике». Стол, буфет, пианино, кажется еще шкаф и другие мелочи. На стенах множество фотографий, портретов…
Первым делом Наталья Александровна принялась угощать гостей, посланных, как она сказала, в утешение по молитвам любимого ею прот. Иоанна Кронштадтского, т.к. это оказался день смерти отца Иоанна, в то время еще не прославленного. За столом мы и познакомились, завязался разговор, а вернее, полились на нас струи бесконечных интереснейших и удивительных воспоминаний о жизни, до краев наполненной испытаниями, чудесами, благодатью…
Наталья Александровна горела радостным желанием поделиться всем-всем-всем, что накопилось в уже некрепкой памяти, но что ее молодое сердце не могло забыть (в следующую нашу встречу она удивлялась, когда оказывалось, что что-то еще не сказала, т.к. ей казалось, что рассказала все, что вывернула наизнанку свою душу для нас, сразу ставших ей родными и близкими) …
Столь памятный в ее жизни день, день смерти отца Иоанна, Наталья Александровна, как сама нам поведала, отметила чтением акафиста отцу Иоанну Кронштадтского, ею же написанного. По просьбе брата она написала и акафист Феофану Затворнику, почитаемому ею. Рождение этого акафиста отмечено замечательным сном.
Написание акафиста вообще, а Затворнику тем паче – дело нелегкое. Кем-то из духовенства было написано житие Феофана Затворника, «с которым, — рассказывала Наталья Александровна, — я и познакомилась, бегло перелистав книгу. Начало было положено успешно, но на каком-то слове дело встало. Не идет и все. Я в огорчении прилегла, обдумывая акафист, и незаметно уснула. И мне снится: сижу я за столом и является мне старец и говорит: «Разве так пишут акафист? Смотри как надо!» Он встает на колени перед столом и, глядя на меня, и как бы улавливая мои мысли, записывает их в тетрадь. А когда он закончил, встал и что-то сказал, и последнее словцо было таким, какое обычно встречается, вроде «так-то вот». Проснулась и, как по маслу, быстро и легко закончила акафист. Потом мне все припоминалось, не оставляло в покое это последнее слово старца, притом с чувством, что где-то это выражение я встречала – слышала или читала и, кажется, что в житии Феофана, бегло мною просмотренном. Рассказала своему батюшке, и он заставил читать житие и искать это выражение. Пришлось мне, ленивой, самым тщательным образом два раза перечитать житие, пока не нашла. Так что было мне наставление, что браться за акафист нужно, не едва перелистав книгу, и писать его, не полеживая. А акафист любимому отцу Иоанну писался легко, о нем писать могу бесконечно. Есть акафист Феофану Затворнику написанный одним афонским старцем. Читала я его, но он тяжеловат, а мой легкий, музыкальный. Я его очень люблю».
Постепенно знакомясь друг с другом, знакомились мы и с домом. Наталья Александровна пригласила нас в свою комнату-келейку. Там на нас повеяло благодатью. В двух углах были иконы, усердно намоленные, сразу стало необыкновенно тепло и легко, хотелось молиться. Стены были увешены многочисленными фотографиями: духовенство, родные, друзья. Наталья Александровна вспоминала пережитое, маму…
До поры жили они, мама и дочь, в Сергиевом Посаде. Но наступило известное время – 1928 год, когда в Сергиевом Посаде массово арестовывали и высылали т.н. «церковников». Веру Тимофеевну забрали внезапно, в то время, когда Натальи Александровны не было дома. Она испугалась, растерялась, заметалась: «Я не представляла, как жить без мамы и как она там будет. Ей было уже шестьдесят пять лет, желудок у нее был больной, вот и я решила пойти, чтобы заменить ее. Конечно, это невозможное ребячество, но я никак не могла себе представить, как жить без мамы. Я была девчонка. Фантазия у меня была!.. Мама называла меня Три Жюль-Верна, а я думаю, моей фантазии и на пятерых хватило бы.
Пришла. Мне, конечно, обрадовались: «конечно-конечно, маму отпустим, Вас посадим вместо нее». Но маму я не увидела. Некоторое время так и была в неведении. А в камерах кругом близкие люди, все свои, там собран был весь цвет духовенства и наши замечательные посадские старушки, нигде не унывающие. И однажды мне передали (связь была через стены), что умирает Верховцева и просит дочь. Не знала, что мне делать. Объявила голодовку. Через некоторое время приходит милиционер, говорит, что голодовку можно кончать, т.к. мама поправляется.
Мама меня очень ругала за этот мой бестолковый шаг: «Ты ничего глупее не могла придумать? Как ты могла подумать, что Господь оставит меня там? В Бутырке я пережила один из самых благословенных дней в моей жизни. В одной камере с замечательными людьми, с которыми мы могли бы и не дождаться встречи! Целую ночь проговорила с о. Павлом Флоренским!!! А ты вот не подумала об элементарных вещах, оставила меня без передач» … Ничего глупее я тогда не могла придумать.
За нас ходатайствовала Пешкова, первая жена Горького, наша фамилия была известна немного в определенном кругу – по воспоминаниям мамы об о. Иоанне. Пешкова делала много доброго…
При распределении нам было назначено сначала «минус 3», а потом «минус 2» города. Случайно узнала, что мама назвала Тулу — там жили друзья — и тоже назвала Тулу.
Мама! Она была горячая. Как она любила Бога! Всецело, без остатка. Дети были разные, трудные, она мучилась вопросом, как она предстанет пред Богом без своих детей, и всю жизнь положила на то, чтобы и дети ее вместе с ней предстали пред Богом не отпадшими ветками… и всех привела к Богу.
Сколько людей, знаемых мною, уже на небе. Но все они близко, я это ощущаю очень сильно. У меня огромное поминание. И я всех их прошу о помощи, молитв, о всех молюсь, и всех так люблю, что мне иногда кажется, что подлизываюсь к ним. Я чувствую такую близость духовную ко всем ним…»
И прощаясь с нами: «Очень рада встрече. Как Господь утешил меня сегодня. Благодарю Бога за все!»

… А дальше было обучение в семинарии, служение диаконское, затем священническое, труды по восстановлению храма свтт. Афанасия и Кирилла Александрийских. Сразу после прославления свщмч. Германа, еп. Вязниковского (2001), в иконописной мастерской И. В. Ватагиной при церкви свт. Николая в Кленниках была написана ростовая икона дорогого Владыки, состоялось «сретение» с его потомками, которые теперь каждый год 15 сентября, в памятный день прославления Святителя, собираются у иконы своего сродника в храме свтт. Афанасия и Кирилла, что на Сивцевом Вражке.

Прот. Михаил Осколков

КОММЕНТАРИИ

1. Верховцева Вера Тимофеевна, урожденная Эренкрейц (1862 – 1940). Ее муж, Александр Аполлонович Верховцев (1838 – 1900) выдающийся инженер-железнодорожник, начальник Екатерининской железной дороги, награжденный за свою деятельность орденами Российской империи и Персии. В его честь была названа одна из станций железной дороги (ныне город Верховцево на Украине). Способствовал развитию культуры и благотворительности в Екатеринославе. Скончался внезапно, оставив вдову и пятерых детей.
Вера Тимофеевна была дочерью генерал-майора Тимофея Филипповича Эренкрейца, она рано осиротела и воспитывалась под опекой епископа Серафима Воронежского. Окончила Смольный институт. В 1899 году стала духовной дочерью св. прав. Иоанна Кронштадтского, который часто бывал в их доме. Никаких важных для семьи дел она не предпринимала без благословения своего батюшки. В 1900 году, незадолго до смерти мужа, Вера Тимофеевна, по указанию о. Иоанна Кронштадтского, купила имение Панское в Алексинском уезде Тульской губернии. Отец Иоанн приезжал освятить имение и отслужил Божественную Литургию в церкви Казанской иконы Божией Матери села Панское. В 1906 году о. Иоанн передал в дар этому храму полное священническое и дьяконское облачение. С 1916, овдовев, Вера Тимофеевна жила с дочерью, Натальей Александровной, в Сергиевом Посаде. Когда в 1923 году закрыли Зосимову пустынь, Верховцевы отдали половину своего дома в Сергиевом Посаде прп. Алексию Зосимовскому, который жил у Верховцевых до дня своего преставления. Здесь его навещал св. патриарх Тихон.
Наталья служила медсестрой в заразном отделении городской больницы Сергиева Посада с 1917 вплоть до середины января 1920 г., когда была арестована. Мотивом для ареста послужило то, что осенью 1919 г. она с подругами (Натальей Голубцовой и Натальей Кайгородовой) листовками призывала народ отстоять Лавру и участвовала в состоявшихся 19 и 26 ноября 1919 г. митингах протеста на площади перед Лаврой. Она содержалась в Бутырской тюрьме пять месяцев без предъявления обвинения в общей камере на 90 человек, туда несколько позже поместили и Наталью Голубцову. «13 или 14.06.1920 после очередной передачи, – вспоминала Н. Голубцова, – вывели нас на прогулку в тюремный двор. Вдруг вызывают меня по фамилии. Затем и Верховцеву. Заходим в помещение, объявляют: «Одевайтесь, собирайте
вещи». На свободу? Ушам и глазам не верим от радости». После тюремного заключения в 1920-1928 гг. Наталья Верховцева продолжала
служить медсестрой в заразном отделении городской больницы Сергиева Посада. Была вторично арестована 22 мая 1928 г. по обвинению в «покушении на зам. агитпропа Костомарова». Как-то вернувшись с дежурства, Наталья узнала об аресте своей больной и престарелой матери, она отправилась в районный отдел ОГПУ и попросила ее арестовать, а маму отпустить. Была арестована, пока шло «следствие» до 2 июля 1928 г. содержалась в той же Бутырской тюрьме. Проходила по групповому делу «Антисоветской группы черносотенных элементов в г. Сергиево Московской обл.». Мотивом для возбуждения дела явился случай, происшедший в г. Сергиево, когда на почве бытового скандала «был произведен выстрел из револьвера в заместителя заведующего агитпропа Укома ВКП (б) тов. Костомарова». По делу проходило
78 человек. В числе основных обвиняемых были: жена бывшего товарища обер-прокурора А.Д. Шаховская, профессора Московской Духовной академии Д.И. Введенский и С.С. Глаголев, священник Павел Флоренский, смотритель музея Абрамцево А.С. Мамонтова. Основное обвинение звучало так: «Будучи по своему социальному происхождению «бывшими» людьми, начали представлять для соввласти некоторую угрозу». 8 июня 1928 арестованные были приговорены к 3 годам ссылки в Казахстан, но затем приговор был изменен ссылку на 3 года с лишения права проживания в Москве и губернии. Наталья с матерью была выслана в Тулу. После окончания ссылки осталась
жить в Туле, где вышла замуж за Виктора Капитоновича Виноградова, учителя русского языка и литературы. Наталья Александровна Верховцева состояла в духовной дружбе с епископом Германом (Ряшенцевым) и сохранила его письма из ссылок. Она отредактировала дневники своей матери, часть которых была опубликована уже после 1991 года. Ее собственные воспоминания, датированные январем 1956 года, дневники и воспоминания В.Т. Верховцевой об о. Иоанне Кронштадтском вошли в книгу «Благодарю Бога моего», изданную в 2006 году.
2. Виноградов Виктор Капитонович (1888 – 1976), педагог, сын священника. В 1913 году окончил Казанскую духовную академию. До 1917 г. Преподавал греческий язык в Веневском духовном училище. Позднее был учителем русского языка и литературы в средней школе в Туле.
Его отец, протоиерей Капитон Андреевич Виноградов, с 1887 по 1899 год служил в селе Спас-Тешилово Каширского уезда, совмещая служение с преподаванием Закона Божия в двухклассном училище, трудами духовника и цензора проповедей (с 1892), благочинного (с 1897) и члена церковно-приходского попечительства. Ближайшими соседями Виноградовых были Троицкие, родители будущего священномученика Илариона, архиепископа Верейского, жившие за пять-восемь верст от Тешилова, в Липицах. Священник Алексей Петрович Троицкий и супруга его Варвара Васильевна становятся в эти годы частыми гостями в доме отца Капитона и его матушки Марии Андреевны. Упоминания о посещении «липицких» постоянно встречаются в дневнике священника: они желанные гости и в радостные, и в скорбные дни. Виктор Капитонович был крестником протоиерея Петра Троицкого, деда свщмч. Илариона. Сыновья о. Капитона Виноградова, Михаил и Виктор, были близки по возрасту с Владимиром (будущим архиереем Иларионом) Троицким и его младшими
братьями. Память о детской дружбе осталась на всю жизнь. В 1899 году о. Капитон был переведен на служение в Александро-Невский храм
на Плац-Параде в городе Тула. Братья Троицкие, которые также как и Виноградовы учились в Тульском духовном училище, часто бывали в доме семьи о. Капитона. Сохранились фотографии, подаренные будущим священномучеником отцу Капитону в 1906 и 1910 годах. В своих
воспоминаниях о свщмч. Иларионе Виктор Капитонович рассказывает и о последней их встрече в Москве в 1923 году: «Он посадил меня против себя и стал спрашивать о семье моей, о знакомых, о Туле — все его интересовало, и все время повторял с горячностью, ему свойственной: «Говори, говори обо всем!» В период учебы в духовном училище, а затем в Тульской духовной семинарии Виноградовы выезжали на лето в село Панское, к сестре матушки, Юлии Андреевне Тощиной. Здесь состоялась знакомство и зародилась дружба с
семьей Верховцевых, живших в своем имении по соседству. Когда В.Т. и Н.А. Верховцевы приехали в ссылку в Тулу, отец Капитон «не побоялся приютить «опальных» Верховцевых, мать и дочь, уже побывавших в советской тюрьме (за активную поддержку Патриарха Тихона) и считавшихся «неблагонадежными»». В Александро-Невском храме г. Тулы хранится архив семьи Виноградовых: дневники о. Капитона, воспоминания Виктора Капитоновича, семейные фотографии.
Использованы материалы сайтов:

http://www.kovrov-museum.ru/netcat_files/userfiles/RSb19/barabanov13sb19.pdf 

http://tulaeparhia.ru/stati-i-publikaczii/prebyivanie-protoiereya-ioanna- kronshtadtskogo-v-gorode-tule.html

http://aleksinlib.ru/kraevedenie/elektronnaya-encziklopediya/slavnyie-imena-v- istorii-goroda/verxovczeva-vera-timofeevna.html

http://aleknew.cerkov.ru/troitckie-i-vinogradovi-svyaz-sudeb-i-vremen-08-fevral- 2015/

http://pstgu.ru/download/1269718235.publ4.pdf

https://cliuchinskaya.blogspot.com/2017/05/blog-post_65.html?view=flipcard

http://paremia.orthodoxy.ru/Library/sinodik2.pdf