Матушка Варвара
В 1984 году началось моё церковное служение в храме свт. Николая в Хамовниках, сначала диаконское, а затем священническое. И с первых же дней я был поддержан вниманием матушки Варвары, в то время ещё Людмилы Григорьевны, которая дежурила за свечным ящиком. Она была ко всем приветливой, многие прихожане и сотрудники храма делились с ней своими житейскими невзгодами, а она живо и сердечно откликалась на просьбы помолиться за них. В 1991 году, когда я получил назначение в храм свтт. Афанасия и Кирилла, матушка Варвара сразу откликнулась на призыв о помощи. Она старалась помочь всем, чем могла сама, и располагала к помощи людей, с которыми была давно знакома; таким образом у восстанавливавшегося храма появились первые благотворители.
Матушка Варвара была непременным участником всех служб, при том, что ехать в храм ей приходилось издалека. Постепенно возраст и очень серьёзные болезни ограничили её возможности, но она стойко преодолевала всё, чтобы участвовать в праздничных и воскресных богослужениях.
Ко всем прихожанам и просто случайно зашедшим в храм людям были обращены её приветливость, внимательность, участливость, а бывало и доброжелательная строгость, так проявлялись лучшие качества её души. Особенно матушка любила деток, молилась и переживала за каждого, баловала конфетками и лаской.
Многое из церковной жизни непростого советского периода она сохранила в своей памяти: служение ярких священников, богослужебные традиции, примеры братских отношений верующих людей, устои поведения в храме. Хранительница церковного предания, матушка Варвара старалась как можно больше передать свой опыт. Она очень ценила доверие к ней и всегда отвечала искренней молитвой за всех «труждающихся и обремененных». Приняв человека на молитву, уже не оставляла его.
Вспоминая тяжёлые бытовые условия и нелёгкую жизнь, она с радостью говорила: «Когда я узнала, что такое молитва, это было всё, больше ничего и не надо было, была бы только молитва».
Матушка Варвара оставила очень глубокий и добрый след в жизни нашего прихода, за что ей низкий поклон и ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!
(прот. Михаил Осколков)
***
Из книги «Отцы святогорцы и святогорские истории» мне запомнился один рассказ: старец, желая охладить пыл своих почитателей, собирал повсюду банки от мясных консервов и разбрасывал их вокруг своей кельи. Эта история по прочтении показалась мне неоднозначной. Матушка Варвара тоже казалась неоднозначной, но о её глубине можно было догадываться. Матушка Варвара не переставала меня удивлять своими знаниями: она знала всех святых, всех священников и монахинь, все монастыри и храмы. Она много читала (говорила, что толстая книга — это ей на одну ночь). Но, думаю, дело не только в чтении.
Я нашла у себя запись: «21.06.17 у м. Варвары замироточила картонная иконка прп. Варнавы Гефсиманского. Она попросила съездить по этому случаю в скит. Поехали с Машей 24.06, что оказалось днём ап. Варнавы, в честь которого преподобный был назван!» Очевидно, что было какое-то невидимое для нас общение!
А как она умела сопровождать самолеты! Благодаря матушке я почти избавилась от панического страха перелетов. Я знала, что пока летит кто-то из нас, я могу быть спокойна — молитва матушки сопровождает весь полёт. Иногда она мне звонила и сообщала, где сейчас моя дочка: «Пролетели Хабаровск!»
Матушка фантастически умела чувствовать любовь и как никто была отзывчива на неё. Она неизменно помнила всех добрых людей на своём пути. О. Максима, которого видела только однажды, очень трогательно опекала: «Ведь у него детки!..». «Как там Лидочка?» — каждый раз спрашивала меня о больной однокласснице, с которой у меня были далеко не безоблачные отношения, и я каждый раз заражалась от матушки её тёплым сочувствием. Она удивительным образом умела всем сочувствовать и разделять тревоги и волнения о болящих, о детях, о друзьях и знакомых, которых часто сама лично не знала.
Матушка всё время что-то хотела подарить: конфетку таксисту, что-то моим детям и мужу. Её подарки оказывались всегда к месту и ко времени. Этим летом она подарила мне совсем маленькую искусственную ёлочку с прилагающимися к ней игрушками. Отказываться было бесполезно, я принесла её домой, и, конечно, забыла о ней. Но если бы не эта ёлочка, я бы осталась в этом году без «рождественского дерева»! После Нового года все елочные базары оказались закрыты, но я вспомнила про матушкину ёлочку и нарядила её! Самым замечательным было то, что на вершинке этой елочки я обнаружила петельку, за которую смогла подвесить ее к люстре, так что кошки, как ни старались, не нарушили ее убранства. Можно подумать, что матушка всё это предвидела.
Помню, как уходя, она прощалась и призывала: «Спасайтесь!»
Снова и снова возвращаюсь к ней в мыслях и повторяю: «Царство Небесное монахине Варваре!»
(А. Хвалебнова)
***
Каждый, кто знал усопшего, должен глубоко продумать,
какую печать тот наложил своей жизнью на его собственную
жизнь, какое семя было посеяно; и должен принести плод.
митрополит Антоний Сурожский
Моя первая встреча с матушкой Варварой произошла в Николо-Хамовническом храме сорок лет назад. Наша многодетная семья выбиралась в этот храм только на праздники, а матушка несла там различные послушания «за ящиком». В числе её послушаний была раздача просфор. Мне на всю жизнь запомнилось, как она это делала. Матушка ничего не говорила, не объясняла, но по тому, как она подавала просфору, мы, дети, чувствовали, что то, что лежит у неё на ладони, для неё – святое. Матушка благоговела перед святыней, и это её благоговение передавалось нам и входило в нас.
Детей в храме тогда были единицы, и матушка очень ценила возможность порадовать нас конфеткой. Чаще всего это была карамелька «Мечта», маленькая, в розовой обёртке. Матушка даже конфету давала с уважением к достоинству человека в каждом стоящем перед ней ребёнке. Она тонко чувствовала и любила детей. Я смогла это в ней разглядеть только когда уже сама стала взрослой, а из воспоминаний детства на всю жизнь запечатлелся яркий образ – пример отношения к младшему. Детьми мы были подвижными и, бывало, очень резво бежали исполнять поручения взрослых – поставить свечу, взять просфору. Матушка всё видела, но не делала нам замечаний, никогда не одёргивала нас, а только говорила с чувством: «Деточка, в храме всё – святое». И вот прошло сорок лет, а эти слова так и звучат во мне, я помню голос, их произнесший, и помню благоговейный жест, который эти слова сопровождал.
Спустя много лет состоялась наша вторая встреча – начавшись однажды, она длится и сегодня. Я зашла в храм святителей Афанасия и Кирилла поклониться, службы не было, но храм был открыт, зашла и… увидела матушку – дорогую Матушку из моего детства! Мы обнялись, разговорились, воспоминания ожили… Вдруг я поняла, что не знаю, как к ней обратиться, и спросила: «Как Ваше святое имя?» Помню, матушка – а она сидела в тот момент – немного отклонилась назад, отвела руку в сторону и произнесла как бы нараспев: «Варвара я». Так, в храме, открылось мне имя моей давней благодетельницы и учительницы благочестия.
В преддверии святых постов матушка просила меня подсобить с уборкой её домашнего святого угла. О, дивный святой угол, где за каждым зримым образом незримо стояла история глубоких человеческих отношений и молитвенной памяти! Икон было великое множество, большинство из них были матушке подарены. Её память хранила имя не только дарителя, но и имена членов его семьи, а также многие и многие подробности обстоятельств их жизни. Молитву о людях матушка сочетала с со–чувствием каждому лично, с теплом к человеку и вниманием, и, поминая всех, она вслух говорила о своём недостоинстве. На каждую икону, подаренную ей однажды, матушка отвечала дарителю молитвой о нём и его близких, молитвой длиною в жизнь.
Однажды, будучи у матушки дома, я попросила её рассказать о молодых годах, о том, как жила её семья. Рассказ приоткрывает тайну начала её монашеского пути. Повседневность в матушкиной семье освещалась радостью церковной жизни, в остальном же были такие препятствия, вопреки которым надо было прожить каждый день. Матушке было семнадцать, когда её маму разбил тяжёлый инсульт. Через два года от несчастного случая умер отец. В двадцать лет матушка получила серьёзную травму, из-за которой ей была установлена нерабочая группа инвалидности. Так, не имея возможности ни учиться, ни работать, не имея здоровья, матушка ухаживала за полностью парализованной мамой девятнадцать лет. Когда же мама отошла в вечность, матушка посвятила себя служению людям и Церкви. Позже были принесены обеты – принятие ею пострига было зримым осуществлением того, что строилось с юности.
Матушка очень любила Церковь и вообще всё церковное. Как-то она спросила меня: «Вот ты в детстве ходила в храм. А ты за это Богу благодарна?» Странен мне был её вопрос. Как же не быть благодарной за то, чем дорожишь? И я сказала: «Могу ли я что-то сделать?» Она ответила: «Деточка, пятьдесят лет в Хамовниках служил батюшка, личным молитвенным подвигом которого храм не был закрыт. Пойди на Даниловское, поклонись отцу Павлу и приберись у него на могилке». Я поинтересовалась, могу ли ещё кого-то там заодно навестить, и матушка, к моему удивлению, тут же на память назвала несколько «адресов» и очень подробно описала путь к ним. Так, матушкиным попечением, на каждом кладбище открылся мне путь благодарной памяти.
Дорогая матушка!
Вы согрели меня радостью общения и теплом молитвы. Ваше отношение к Человеку стало для меня на всю жизнь розовой мечтой; дорогим подарком приняла я Вашу любовь и заботу. Благодарю от всея души и всего сердца и вместе с Вами исповедую: «В храме всё – святое».
(С. Красноложкина)
